МОСКОВСКИЙ СВАДЕБНЫЙ ЧИН

Свадьба — одно из самых важных событий в жизни. В старину же к женитьбе подходили еще более серьезно, ведь брачный союз должен был скрепить новую семью навсегда, по людскому и Божьему закону — «добре добра, век жить». Ну, а если женился царь, дело принимало характер первостепенной государственной важности.

О своем желании завести семью царь должен был известить патриарха и Боярскую думу. Патриарх и бояре на совещании благословляли царя «на такое доброе дело к сочетанию законныя браком». Случалось, что царь уже остановил свой выбор на дочери кого-то из вельмож, а бывало, что устраивались выборы царской невесты. Потенциальными невестами в этом случае считались все незамужние девицы хотя бы дворянского происхождения. Во все города воеводам высылалось указание устроить у себя смотр местных красавиц, лучшие из которых через некоторое время собирались в столицу. Таковых могло быть боле двух тысяч. Во дворце устраивались новые смотры, проводимые специальной комиссией из близких к царю придворных. Постепенно потенциальных невест оставалось сотни, потом — десятки. Затем отбирал уже сам царь и делал, наконец, окончательный выбор.
Избранную невесту забирали от родителей и отводили во дворец. Отныне ее положение соответствовало статусу («чести») царских сестер — царь мог жениться только на девушке царского звания. На царском дворе невесте выделялся отдельный терем, набирался штат ее придворных. Происходила торжественная церемония наречения, когда на голову невесты возлагался царский девичий венец. Отныне она считалась царевной, и даже родные родители теряли над нею свое старшинство и сами становились ее подданными. По всей стране имя нареченной царской невесты возносилось в церквях за молитвами вместе с именами царя и членов царской фамилии. Сам царь тем не менее с этого момента уже не мог больше видеть свою избранницу до самой свадьбы.
Царская свадьба воспринималась как важное и ответственное мероприятие, ради подготовки которого царю приходилось откладывать государственные дела. В течение нескольких дней в Боярской думе шло обсуждение «свадебного чина» — порядка проведения свадьбы, распределялись обязанности между боярами, думными дьяками, а также их женами. Дело было настолько серьезным, что царский указ гласил: если из-за кого-то «в свадебном деле учинится помешка», виновному грозила смертная казнь.
Вечером в канун свадьбы царь устраивал ужин только для самых приближенных бояр и их жен, а также родителей невесты, которая также присутствовала на этом предсвадебном пиру. Царский духовник — протопоп Благовещенского собора — благословлял царя и его невесту на целование, а придворные поздравляли их с обручением. Поужинав, царь и царевна вновь расставались до свадебного утра. Для главного свадебного пира предназначалась Грановитая палата дворца. Пол был устлан драгоценными коврами, возвышенное место царя и царицы обито красным сукном, украшено золотом и соболями.
Первым в Грановитую палату приходила свадебная процессия торжественно обряженной невесты, плотно укрытой покрывалом. Через некоторое время являлся царь, облаченный в парадные золотые одежды. Процессию сопровождали придворные слуги: свешники с огромными горящим свечами и каравайщики со свежеиспеченным хлебом. Царь и его невеста садились на свое место во главе длинного стола на одной подушке, следом рассаживались и остальные. Начинался обряд кручения — свахи растягивали покрывало, по прежнему скрывая царицу от глаз присутствующих, расплетали ей девичью косу и закручивали волосы как положено замужней женщине. В это время царь оделял гостей угощением, которое могло показаться очень скромным — хлебом и сыром. От царицы же одаривали кусками дорогой материи. На укрученную невесту надевали фату, молодых осыпали хмелем, обмахивали связками соболей, и все вставали из-за стола, чтобы отправиться в собор на венчание. Перед этим родители невесты благословляли дочь иконой, ее отец вручал руку дочери царю. В храм царь с царицей шли уже вместе под звон всех московских колоколов.
Венчание обычно проводил царский духовник по обычному православному обряду с полагающимися для такого случая поучениями о супружеской жизни, чтобы «жили в чистоте и богобоязни». Затем, снова под общий звон колоколов, царь уже со своей венчанной супругой возвращались в Грановитую палату, выслушивали поздравления придворных. Все вновь рассаживались за столами, и начинался свадебный пир. Царь и царица, по обычаю, ничего не ели, но только угощали гостей. После третьей перемены блюд, среди которых обязательно должен был быть жареный лебедь, выглядевший словно живой, молодожены удалялись в опочивальню, охраняемую свадебными слугами с обнаженными саблями, а пир шел своим чередом.
На следующее утро молодые традиционно шли в бани, каждый в собственную «мыльню». А потом празднества продолжались. Свадебные пиры шли без перерыва несколько дней. Правда, угощение на них ограничивалось различными диковинными сластями и сладкими винами. Веселье дополняла музыка: «играют в трубки и в суренки (виды духовых инструментов. — Прим. автора) и бьют в литавры». Поскольку пиры шли допоздна, устраивали искусственное освещение: «на дворах чрез все ночи для светлости жгут дрова на устроеных местех». На этих пирах царь и царица получали свадебные подарки — дорогие ткани, золотую посуду и украшения. На следующий день после венчания устраивался так называемый княжеский пир — для узкого круга приближенной к трону знати, на третий день — княгинин пир (считалось, что его устраивала царица) — уже для всех бояр с боярынями. На четвертый день был пир для патриарха и высшего духовенства.
В последующие дни пиры устраивали уже для все более низших сословных категорий — вплоть до выборных представителей простого городского населения. На этих пирах присутствовал уже один царь, без царицы. Для простонародья в Кремле прямо под открытым небом выставлялись столы с угощением. По окончании празднеств царь и царица по обычаю обходили московские монастыри, одаривая их братии, а также посещали богадельни и тюрьмы. Убогие и нищие получали щедрую милость, а узников обычно «ради великой государевой радости» тут же освобождали из заключения, исключая только убийц.
Если царь мог ничем не ограничивать себя в выборе невесты, то для боярских семей эта проблема была довольно серьезной. Разумеется, вопрос, за кого выдавать сына или дочь, решали за молодых главы семейств. Молодые люди в принципе даже не могли нигде видеть друг друга. Замужним женщинам допускалось бывать в свете только на свадебных пирах, а уж незамужних девиц скрывали от чужого взгляда самым строжайшим образом. После сговора через пересылку сватов между отцами семейства и определения размера приданного, наставал черед смотрин будущей невесты. Но на смотрины являлся не сам жених, а его мать или уполномоченная смотрильщица, которая устраивала девушке настоящий экзамен, «изведываючи ее разуму и речи», а также определяя внешние достоинства.
Если девушка оказывалась «добра и разумна и речью и всем исполнена», жених в сопровождении родителей приходил в дом родителей избранницы и делал ее родителям официальное предложение. Тут же подписывался письменный договор о времени свадьбы, размере приданного и сумме неустойки в случае, если свадьба не состоится. Невеста не выходила к своему жениху, а только пересылала свадебный подарок, обычно — дорогую ткань. Боярскую свадьбу, в отличие от царской, играли на два дома. В остальном же боярский «свадебный чин» соответствовал чину царской свадьбы.
Первый пир с родственниками и близкими семьи невесты устраивали в доме ее родителей утром перед венчанием. Жених прибывал туда со своими дружками, причем перед их процессией обязательно несли на носилках огромный свежевыпеченный каравай. Попировав, родители невесты благословляли молодых, и они отправлялись в церковь, а оттуда — в дом родителей жениха, где собирались уже собственные гости. Молодые присутствовали на пиру до третьей перемены блюд и отправлялись в опочивальню. Наутро, после бани, жених ехал к родителям невесты и приглашал их к себе в дом на общий пир тем же вечером. В обед же жених, если он принадлежал к высшей боярской знати, посещал с визитом царя, который поздравлял его с законным браком и щедро одаривал. Невеста же извещала о своем замужестве царицу, но не лично — а через придворную боярыню. Вечером на пиру молодым вручали подарки съехавшиеся гости, которые пили и веселились под дудки и литавры.
Принципиально не отличались обрядом от царской или боярской женитьбы и свадьбы менее знатных людей. «Таким же обычаем свадебные сговоры, и свадьба, и чин, у стольников, у стряпчих, и у дворян, и у иных чинов людей бывает против того ж, как выше сего писано, и как кто может по силе своей славну и честну свадьбу учинити, кроме того что ездят к царю челом ударить на другой день свадьбы. Также и меж торговых людей и крестьян свадебные сговоры и чин бывает против такого ж обычая, во всем; но только в поступках их и в платье с дворянским чином рознитца, сколько кого станет» — писал в 17 веке бежавший из России в Швецию Григорий Котошихин в своей книге о русских нравах.
Впрочем, Котошихин особо оговаривал трудности, нередко возникавшие в связи с тем, что по правилам жених фактически не мог видеть невесту до самой опочивальни. Нередко бывали случаи откровенного обмана на смотринах — начиная от подставочного стула под невысокую невесту, чтобы она казалась «доброродна», до прямой подмены, когда вместо некрасивой, а то и увечной девицы смотрильщице показывали другую девушку. В случае если подмену удавалось доказать на суде у патриарха, виновных ждало наказание кнутом и денежные штрафы. Брак в таком случае считался расторгнутым. Если же доказательств подмены не было, а муж отказывался жить с непонравившейся ему женой, то патриаршим судом его отправляли на год в заключение в монастырь. Если же он и далее не смирялся со своей участью, то мужа и жену разводили, но запрещали семь лет вступать в новый брак.
Котошихин в связи с этим ехидно замечает, обращаясь к своим западноевропейским читателям: «Во всем свете нигде такова на девки обманства нет, яко в Московском государстве; а такова у них обычая не повелось, как в иных государствах, смотрити и уговариватися времянем с невестою самому». Впрочем, в обычных русских семьях подобных проблем не возникало, поскольку молодые люди обычно знакомились друг с другом до свадьбы — если только невеста не была из другой части города или из деревни. Сватовство часто носило шутовской характер, составление документа о приданном заменялось «рукобитием» после устного договора. На смотринах невесты жених все же не присутствовал. Но фактически запрет на общение жениха и невесты до свадьбы был формальным. Жених со своими друзьями посещал устраиваемые невестой с подругами для шитья приданого девичники, которые превращались в веселые посиделки, предваряющие веселье свадьбы.

Д. Никитин, кандидат исторических наук


.